Одиночество бывает разным. Как и общение. И даже больше: одиночество бывает таким, каким мы его сделаем.

Захотим — будет оно гнетущим и злым. Захотим — станет светлым и вдохновляющим.

Мне редко в жизни выпадало полное, тотальное одиночество.

Однажды, помню, я одна ехала в Крым — Юра с дочками был уже там, а у меня отпуск начинался позже.

С каким невероятным наслаждением я забралась на вторую полку и провела там почти двое суток, которые пассажирский поезд тарахтел до Феодосии: то спала, то читала, кажется, Токареву, то просто глазела в окно и спускалась только поесть-помыться-покурить и поболтаться по платформе во время длительных стоянок. Когда приехала, было трудно даже разговаривать — горло так расслабилось за поездку, что не хотело воспроизводить звуки.

Еще как-то я провела пару бесподобных одинокий дней в родительской квартире в Витебске: в детстве остаться одной в большой семье было даже теоретически невозможно, а лет десять назад случайно сложилось.

Папа с мамой уехали на какую-то родственную сходку в деревню, брат с сестрой разбрелись по друзьям-семьям, и я осталась на огромную четырехкомнатную квартиру одна. Было жаркое лето, в Витебске гудел Славянский базар, с балкона каждый вечер я смотрела иллюминацию и вслушивалась в отзвуки концертов, пила чай, наворачивала какие-то юмбрики и глотала том за томом чудесного поэта Игоря Сельвинского.

Сегодня я лелею одиночество как редкий цветок: когда мне удается на полчаса остаться дома одной — дочки по школам, муж с сыном на прогулке — я немедленно бросаю все дела, усаживаюсь на кухне с поллитровой чашкой чая и какой-нибудь вкусняшкой, хватаю Рубину и ухожу в параллельную реальность.

Помню я и другое одиночество: когда у меня не было ни мужа, ни детей, ни друзей, я приехала из провинции в столичный вуз и волей случая жила одна-одинешенька в филфаковской «десятке» в большущей комнате — почему ко мне никого не подселяли, мне неизвестно.

Вечерами было грустновато — и я от грусти перечитала всего Эсхила и Аристофана. Моя нынешняя закадычная подруга теперь рассказывает об этом так: «Помню, стоим под аудиторией, делимся, кто как выходные провел. Кто на дискотеку ходил, кто с парнем на озеро ездил, а эта пигалица вдруг и говорит: «А я Эсхила читала». Я сразу поняла — заучка. Все по дискотекам, а у нее Эсхил». Потом я нашла занятие поинтереснее: у меня появился абонемент в филармонию, афиша всех спектаклей Оперного театра и прогулки по Минску, который становился все роднее и роднее.

А потом меня переселили к девочкам с курса, и одиночество закончилось. Абонемент в филармонию — тоже.

Давно вынашиваю идею: вот закончу кормить и отправлю все свое шумное семейство на пару дней к какой-нибудь бабушке или даже прабабушке. А сама высплюсь как положено, съем в одиночестве какую-нибудь вкусняшку, поваляюсь на диване с давно не читанным Чеховым и соскучусь.

И позвоню бабушке: «Все, хватит, отправляйте назад!»