Значение секса в жизни людей сегодня сильно преувеличено, утверждает преподаватель Кембриджского университета Энди Мартин. Анализируя прошлое Соединенных Штатов и европейских стран, он вычисляет, когда началась сексуальная свобода и когда она закончилась. То есть когда начались постоянные требования общества иметь сексуального партнера, заниматься сексом, хотеть секса.

Публикуем перевод его колонки для The Independent.

Когда я спросил своего на тот момент семилетнего сына, действительно ли он хочет еще кусочек шоколадки, ребенок подумал и ответил: «Я хочу хотеть его». Мне кажется, эта фраза применима и к сегодняшнему отношению всех нас к сексу. К шоколаду, разумеется, тоже, но сейчас я хотел бы сфокусироваться на занятиях любовью (или наконец перестать фокусироваться на них). У меня есть ощущение, что секс стал обязанностью. «Обязательность» интимных желаний превращается в проблему, гипертрофируется, становится средневековым культом «права первой ночи», по которому мужчина был господином для своей женщины в постели.

Моя подруга из Нью-Йорка Дженесса Абрамс, которой двадцать с чем-то лет, влюбилась. И ее кавалер имел привычку требовать от нее близости, используя триггерную фразу: «Я готов». Юная девчонка восторгалась таким активным конфетно-букетным периодом, но, взрослея, стала понимать не только то, что он не бог весть какой любовник, но и что она не должна, не хочет, не нуждается в том, чтобы отвечать ему по первому зову. Вы скажете, что она просто разлюбила его? А я считаю, что причина намного глубже. Она столкнулась с последствиями гиперсексуальной культуры отношений, где отовсюду звучит: «Я готов».

Конечно, во всей этой нимфомании я виню шестидесятые годы. Только не XX века, а XVIII — период открытия Гаити Луи Антуаном де Бугенвилем, а затем и нашим дорогим Джеймсом Куком. Именно оттуда моряки привезли истории о сексуальном рае с безотказными женщинами. После месяцев и лет, проведенных в океане, мужчины определенно были «готовы». И блаженно пользовались гостеприимством аборигенов. Если почитать отчеты об этом путешествии, то можно встретить описание нескольких трупов и сплошные сценарии будущих порнофильмов.

Столетием позже на Гаити в поисках свободных удовольствий прибыл Поль Гоген, создавший свои бессмертные картины. А после выхода трактата Маргарет Мид «Взросление на Самоа» об индейских девочках, которые, в противовес строгим европейским и американским правилам, ни в чем себя не ограничивали, жили полной сексуальной свободой, поздно создавали семьи и рожали детей, в северном полушарии началось настоящее сексуальное возрождение. Или даже «рождение» без приставки — среди женщин. Весь XIX век в сторону строгой, застегнутой на все пуговицы викторианской эпохи, дул свободный и сладкий южный ветер.

Великий философ-утопист Шарль Фурье в своей «Всемирной гармонии» не только придумал общественную систему «фаланстеров» (дворец особого типа, самодостаточная коммуна — прим. ред.), где объединялись бы промышленность и автоматизированное сельское хозяйство, но и проповедовал отношения на основе «свободных страстей» с публичными оргиями, безумными желаниями, со службой скорой сексуальной помощи для всех, кто «готов». Фурье был убежден, что все преступления мира происходят из-за неудовлетворенных желаний. И удовлетворять их — скорее обязанность, чем прихоть.

Мне кажется, Фурье где-то был прав: сейчас мы живем в ячейках, подобных огромным фаланстерам, где секс превратился в обязанность. И Вильгельм Райх в научной биографии «Функция оргазма», и секс-символ Голливуда Уоррен Битти, соблазнивший почти 13 тысяч женщин, считали важными свободу от предрассудков и жизнь с максимальным удовольствием. В результате мы начали извращенно принуждать сами себя к удовлетворению инстинктов. Либидо превратилось в наше суперэго.

Религия тоже подлила масла в огонь со своими постулатами послушания супругу. Я знаю семью, где муж ежедневно заставляет жену смотреть, как он мастурбирует на нее. При этом ее не спрашивают, хочет ли она этого вообще.

В другие шестидесятые, уже в 1960-е, в своей молодости я ездил с другом в Сен-Тропе, чтобы вблизи посмотреть на Брижит Бардо — символ сексуальной свободы и соблазнительности XX века. Сейчас я понимаю, что всю свою историю человечество повторяет один и тот же сценарий: от ханжества и табу на секс до культа этого действа. То есть мы должны быть якобы либо «всегда готовы», либо «не готовы никогда». И я так думаю, что всему виной не просто биологическая потребность в продолжении рода. Да, конечно, нами управляет глупый ген, думающий только о размножении. Мне даже кажется, что у нас есть и другой ген, из-за которого у некоторых на уме лишь оральный секс. Но при чем тут абсолютная сексуальная свобода? И не является ли она на самом деле сексуальным принуждением? Когда мечта превратилась в ночной кошмар? Английский философ Исайя Берлин в свое время описал две концепции свободы: «свобода для» и «свобода от». Первая способна превратиться в тиранию. А вот второй можно пользоваться, чтобы периодически говорить: «А я не готова, дорогой».

Если у вас нет проблем с ногами, это не значит, что вы обязаны бегать кругами вокруг дома каждый день. И никто не может вас заставить делать это. Секс — такое же сложное действо, как бег, в нем можно наделать столь же много ошибок. И на самом деле не так просто вообще разобраться, как заниматься им наиболее приятно для всех участников процесса. И даже если у вас все хорошо с личной жизнью, никто не может заставить вас заниматься сексом без вашего желания.