О, эта тотальная тоска двадцать первого века по настоящим мужчинам!

Настоящего, забытого давным-давно мужчину хочется: такого, который не истерит и не плачет, не ходит по психотерапевтам, не боится быть уволенным, брошенным, бедным, неоцененным, непонятым, который вообще ничего не боится и плевать хотел на всю эту словесную муть, поднятую разнообразным глянцем вокруг человеческой личности.

Настоящего, равнодушного ко всяким побрякушкам и блесткам, чинам и медалям мужчину хочется невероятно. Чтобы взирал со снисходительной усмешкой на мои третьи и пятые шубы, на мои попытки соответствовать, разрешал бы мне весь мой гламур и шик, но сам бы — ни-ни, никаких фигурных бородок а-ля «стрижка на лобке», никаких гелей для волос, никакой депиляции.

Мужчину-мужчину, занятого своими мужскими делами: добычей и строительством, и чтобы не из-под палки, не потому, что стадо так постановило, а потому, что ему этого хочется и ему это нравится.

*

Обязательно чтобы сильного, большого, с огромными руками, плечами, ногами, со спиной как шкаф и головой с буйными кудрями, прямо ни дать ни взять — князь Витовт в лучшие годы.

Мужчину хочется, у которого друг не оказывается вдруг, который в связке одной с тобой, то есть с ним, такой чтобы друг, что и женщина рядом с мужчиной чувствует: ого, вот это дружба, мы, сирые и убогие бабы, так не можем.

Хочу мужчину, рядом с которым я буду всегда смотреть сверху вниз, который никогда не озаботится кризисом среднего возраста, не сядет на стул, опустив голову на скрещенные руки, мужчину, которому неведома слабость и незнаком страх. Хочу то самое высшее существо, венец творения, которому хочется служить и угождать, мыть вечерами ноги и варить щи из квашеной капусты.

Хочу, чтобы он разбирался в политике и во всех гостях быстро затыкал бы фонтаны дурацких споров и глупых рассуждений. И в образовании чтобы тоже разбирался, ходил бы на родительские собрания и одним своим видом внушал бы педколлективу любовь к детям и радость педагогического труда.

Хочу, чтобы он был неутомим в постели и отзывчив на фантазии, чтобы любил так, что поднимаешься с кровати, коленки дрожат, в ногах слабость, в животе бабочки, уже светает, а ты еще не ложилась, и нет на тебе ни единого сантиметра, которым бы он сегодня не овладел.

Пусть он редко смеется и редко улыбается, и я буду следить за его улыбкой, как за солнышком. А если уж и улыбается — то пусть только мне и нашим детям, а остальной мир — он в его власти, чего ему улыбаться?

Хочу такого мужчину вечно и единовластно, чтобы владеть им безраздельно и не бояться разделить с другими желающими.

И главное — не хочу при этом ничего особенного делать с собой. Пусть я буду такая, как есть, а он — такой, как я хочу. Имею право.